Владимир Иванович, тем временем, стремительно делал карьеру. Он и ранее был на хорошем счету у начальства, а теперь и сам в начальники вышел. Уже парадный мундир украшал Св. Станислав, а там уже глядишь, и Св. Анна не за горами. Он раздобрел телом, погрузнел, но по-прежнему сохранял живость в движениях. Легкая лысина, обозначившаяся на лбу, совсем не портила его. А даже, наоборот, в сочетании с неизменным золотым пенсне придавала эдакую солидность. При всем этом в Роеве сохранялись свежесть и легкость еще недалеко ушедшей юности. Иногда он заливался мальчишеским смехом, мог запросто прокатиться на велосипеде, что уж совсем неприлично для солидного человека, лихо пробежаться на коньках, валять дурака, придумывая домашние шутки и розыгрыши. Немудрено, что малыш Вася обожал отца, неизменно предпочитая его колени, когда вся семья собиралась вместе. Надя тайно ревновала ребенка, но в то же время ей не в чем было упрекнуть мужа. Он никогда, ни разу не дал почувствовать ей, что Вася не его родная кровь. Да и Владимиру самому порой казалось, что мальчик ему роднее родного, так он любил его. Удивительно, но посторонние люди, приходя в дом Роевых, в один голос твердили, глядя на ребенка: «Вылитый отец!»

То же самое с недоумением замечала про себя и Катерина Андреевна. «Уж не морочат ли они мне голову? Не бывает же таких чудес на свете! Но ведь разве не чудо, что с Надюшей все так благополучно разрешилось! Неисповедимы пути Господни!» И Ковалевская старалась не думать об этих скользких материях, тем более что и обсудить такие деликатные проблемы было не с кем, ведь для Роевых, а стало быть, и для нее, тайна рождения Васи — абсолютное табу.

Поэтому оставалось заняться другими, но не менее важными проблемами. Вот, например, надобно переменить все шляпы и часть гардероба, так как волосы стали седые. Катерина Андреевна долго не могла примириться со своей сединой, а когда свыклась, то стала находить ее чрезвычайно благородной и элегантной. Пришлось также с большой неохотой отказаться от части любимых украшений, которые так чудесно смотрелись при черных, как смоль, волосах! Все они постепенно перекочевали в Надины шкатулки. Ковалевская, конечно, вспомнила и о тех злополучных драгоценностях, которые были подарены дочери и исчезли после ее побега. Но она так и не решилась спросить, куда же подевались ценности. Пусть это будет плата судьбе за возвращение девочки! Хотя очень жаль бриллиантов. Больно хороши были!

Следствие по делу о скоропостижной смерти княгини Верховской Лидии Матвеевны, в девичестве дочери купца первой гильдии Астаховой, закончилось довольно быстро. Полиция установила, что княгиня отравилась ядовитыми грибами. С пристрастием допросили несчастного повара, прислугу и даже нашли продавца грибов. В ходе следствия выяснилось, что Лидия Матвеевна сама заказала в тот день грибы повару. Он же их и покупал на рынке, выбирая с осторожностью и зная в них толк. Но как тогда он мог ошибиться? И если грибы оказались ядовитые, то почему отравилась только княгиня? Хозяйка долго ждала мужа к обеду и, не дождавшись, решила перекусить до его прихода. Приказала подать себе мадеры, закусок, и в том числе блюдечко уже готовых грибов. Вот тут-то, решила полиция, и все дело. Отдельное блюдечко, в которое можно было украдкой добавить чего хочешь, тех же поганок. Обвинили повара, так как больше некому. Муж отсутствовал вовсе, а жившая в доме тетка-княжна и носу не показывала из своих комнат и кушать изволила всегда отдельно. Суд приговорил несчастного повара к каторге, несмотря на то, что он вину свою отрицал, клялся и божился всеми святыми.

Вот так Евгений в одночасье сделался вдовцом и наследником жениного состояния. За годы совместного проживания оно существенно уменьшилось, однако на вполне безбедное существование еще хватало. Но Верховский совсем не радовался перемене своей участи. Отчего так поздно! Почему бы злополучной Лидии не съесть этой ядовитой дряни сразу после их свадьбы! Не было бы стольких лет мучения и унижений! Никто бы не похищал дневника с ужасной тайной! А главное, Наденька была бы жива, и он смог бы соединить с ней свою судьбу! Нет, рок тяготеет над ним, и нет сил бороться с его неотвратимостью!

Приятели удивлялись, Верховский даже вроде как горевал о своей супруге, хотя все знали, что меж ними согласия не было. Он еще более замкнулся, хотя дружки его ожидали, что вот уж теперь князь начнет кутить и жить на широкую ногу, как и впредь. Евгений же, выждав приличествующий срок, отбыл за границу, развеивать хандру. Но поехал он не один, а с тетушкой, Татьяной Аркадьевной, которая мужественно несла на себе бремя постоянных забот о любимом племяннике. Евгений позволил ей взвалить на себя все хлопоты по отъезду. Они отправились в Европу, и долгое время в свете о них ничего не слыхали.

Прошло два года, и светские гостиные закружила новость о возвращении князя с теткой. Поначалу всех интересовал только Евгений как потенциальный жених или возможный искусный любовник. Подобная его слава еще не угасла и будоражила воображение сладострастных скучающих дамочек. Однако каково было изумление общества, когда обнаружилось, что князь постарел, а огонь желаний в нем совершенно потух. Некоторые его и не узнавали вовсе. Зато княжна чудесным образом преобразилась.

— Странно! — судачили кумушки, — она точно помолодела!

— И впрямь! — вторили иные, — она в молодости не была столь привлекательна как ныне, словно колдовство какое-то!

И действительно, Татьяна Аркадьевна порхала и цвела, будто внутри ее зажегся таинственный огонь и осветил внутренним светом доселе невзрачное существо. Вдруг выяснилось, что ее мелкие черты лица могут быть просто очаровательны, особенно когда на губах играет рассеянная счастливая улыбка. Излишняя седина чудесным образом исчезла под воздействием краски. Фигурка, еще изящная, сохранила почти девичьи пропорции, легкая стать и походка. А если все это с умом украсить парижскими нарядами, наимоднейшими шляпами, наложить толику румян и пудры, обвести помадой губки, придав им видимость чувственности, залить духами, так и вовсе глаз не отвести. Даже голос, столь отвратительный визгливый голос вроде стал иным. Появились мурлыкающие интонации довольной жизнью кошки. И как объяснить все эти чудеса?

Тетя и племянник нанесли положенные визиты. И затворились в своем доме, почти не показываясь в свете. Это обстоятельство еще больше разожгло пожар сплетен и волну досады. Ведь многие имели виды на прекрасного вдовца, а он ровным счетом не удостоил никого своим вниманием. А княжна неожиданно обнаружила около себя желающих за ней поухаживать, да в таком количестве, которого не имела никогда. Она бурей пронеслась по всем соискателям, довольствуясь лишь легкими поверхностными романами и флиртами, не переступая черты, за которыми зарождаются чувства, планы и обязательства.

В светской суете минула осень, и неизбежно, мягкой поступью, подошла зима. Столица укрылась снегом, коляски уступили место саням. Сильные холода еще не грянули, но морозец уже щипал нос и уши. Обыватели спешили по своим делам, уткнувшись в воротники и шарфы, пряча руки в рукавицы и муфты. В комнатах рано зажигали лампы и жарко топили печи.

Евгений как-то раз проснулся поздно и долго не вставал, решая, как убить день. Не хотелось ровным счетом ничего. Прежние забавы уже не возбуждали желанной волны острых ощущений. Даже самые запретные и сладостные пороки перестали манить и волновать. Оставались развлечения самого обыкновенного толка, коим предается большая часть сограждан. Что у нас нынче? Ах да, сегодня они вечером с Татьяной Аркадьевной идут наслаждаться прелестями оперы в Мариинский театр. Дают «Травиату». Что ж, музыка божественная и голоса превосходные. Касторский или прелестное меццо-сопрано Лизы Петренко? Все равно. Слышано не раз. Но куда податься до вечера? Евгений потянулся и лениво встал, прошелся по пушистому ковру спальни. За окном растекался светлый и прозрачный день. Обычно в такие дни хорошо бы прогуляться, а то и на каток. Бог ты мой, как давно он не был на катке, хотя в свое время весьма резво крутил на льду всякие па. Верховский даже засмеялся. Забавная альтернатива. Злачный притон с малолетними проститутками или каток с блестящим льдом. Пожалуй, каток, для разнообразия.